Пролог

 

Побег

«Синие предрассветные сумерки постепенно рассеивались. Бесформенные кучи мусора, проступавшие сквозь усыпанные песком склоны гигантской горы, в которую за долгие годы превратилась свалка, стали обретать очертания и цвета. На востоке солнце уже взошло, но здесь, на западной стороне горы все еще лежали тени. Вдоль ее подножья между мусорных пакетов, рваных коробок, обломков старой мебели, разбитых телевизоров, ржавых железок и другого хлама осторожно пробирались четыре маленькие фигурки. По мере того, как утро вступало в свои права, путники все больше нервничали. Днем они были легкой мишенью для многочисленных и отнюдь недружелюбных обитателей свалки.

Первым, как всегда, полз Химоза, уверенно выбрасывая вперед свои щупальца. Из переливающегося ядовитыми цветами слайма в виде осьминога он превратился в бурый и бесформенный комок, на который налипла пыль, грязь, обрывки бумажек и прочий мусор.

Следом, непрерывно озираясь своими выпученными глазами и изо всех сил сдерживаясь, чтобы истошно не завопить, пробирался Кричун. В отличие от осьминога, его внешний вид не претерпел практически никаких изменений от долгого путешествия по свалке. Грязь почти не прилипала к телу серого двуногого мышонка, сделанному из ПВХ. В то же время, у Кричуна был другой повод для беспокойства — дырка в левом боку от зубов бродячей собаки. Прошлой ночью стая этих голодных монстров, патрулировавших свалку и устраивавших регулярные стычки с конкурентами, наткнулась на четверых друзей и крепко их потрепала. Мышонок периодически бросал беспокойный взгляд на рану, чтобы удостовериться, что она не расползается.

Третьим шел Остряк. Несмотря на длинные ноги, человечек из соединенных между собой винтами и гайками стальных пластин и пластиковых деталей, двигался очень осторожно. Крепление на левом колене совсем разболталось, и каждый шаг мог стать для него последним.

Замыкал процессию Мех. Его короткие лапки едва заметные из-под пухлого тела, покрытого плотной фиолетовой шерстью, едва поспевали за более рослыми и быстрыми спутниками. Периодически те останавливались, чтобы подождать медлительного друга.

— Нам не пора еще искать укрытие? — прервал молчание Остряк, озабоченно поглядывая на небо. — Чайки скоро проснутся.

— Нет, — не останавливаясь, отрезал осьминог. — Мы уже почти выбрались со свалки. Осталось пройти совсем немного. Нужно покончить с этим уже сегодня.

Действительно, до обозначавшего границу мусорного полигона забора из сетки-рабицы, натянутой между высокими железными столбами, оставалась всего пара сотен метров. А за ним виднелись разлапистые кусты и высокая трава, где беглецов ждала свобода и безопасность. Там их точно не стали бы искать злобные собаки, мусорщики, отправлявшие попавшие на свалку вещи в страшное жерло мусоросжигательного завода, и чайки, вечно норовившие утащить все блестящее к себе в гнездо.

— Но идти днем по свалке — это сумасшествие! — воскликнул Кричун. — Мы же станем легкой добычей!

Осьминог резко остановился и повернулся к мышонку.

— И что ты предлагаешь, а? Найти укрытие и переждать день? Сильно тебе помогло это укрытие вчера, — Химоза ткнул щупальцем в рваную рану на теле Кричуна, — когда нас обнаружили бродячие собаки? Если б не я, ты бы уже валялся маленькими резиновыми кусочками по всей свалке. Ты можешь гарантировать, что сегодня такого не повторится?!

Кричун, который очень не любил и даже побаивался принимать серьезные решения и брать на себя ответственность, промолчал.

— Так-то, — фыркнул осьминог, считавший себя лидером их маленькой группы. — Раз других мнений нет, мы идем дальше.

Вдруг с неба раздался пронзительный крик и следом — еще два.

Остряк запрокинул голову вверх. Он прекрасно помнил этот звук. Такой же крик накануне предшествовал нападению, от которого железный человечек едва отбился с помощью своих друзей. Тогда-то и было травмировано его колено.

— Чайки! Быстрее! Бежим! — сдавленно вскрикнул Остряк.

Осьминог взглянул на голубое небо и увидел несколько белых силуэтов, появившихся из ниоткуда. Ни издав ни звука, Химоза лишь активнее зашлепал щупальцами по мусору.

Зато Кричун, заприметив опасность, сделал то единственное, для чего в свое время и был создан на фабрике игрушек в далеком Китае. Он подпрыгнул на месте, смешно затряс руками и ногами, выпучил глаза на несколько сантиметров вперед, а из его рта вместе с длинным красным языком вырвался истошный вопль.

— Кричун, Кричун, тише-тише, — умоляюще залепетал Мех. Он попытался побежать еще быстрее, но тут же споткнулся о торчавшую из земли проволоку и упал.

Но Кричун не мог ничего с собой поделать. В любой критической ситуации он действовал одинаково: подпрыгивал на месте, пучил глаза и надрывно орал.

Это сольное выступление не осталось без внимания чаек. Зоркие птицы свысока разглядели блестевшую на ярком солнце стальную фигурку. Та, прихрамывая бросилась к странному серому созданию в трусах в красный горошек, нелепо размахивавшему руками и ногами. Еще одну чайку заинтересовал непонятный комок, переливавшийся под слоем грязи салатовым, желтым, сиреневым и другими цветами. Химоза упорно полз в сторону забора, но до него было еще очень далеко. В стороне еле слышно причитал Мех, пытаясь подняться с земли и от стресса разбрасывая вокруг себя фиолетовую шерсть.

Остряк, наконец, доковылял до Кричуна и отвесил тому крепкий подзатыльник. Это привело мышь в чувство, и истошные вопли прекратились. Но было поздно. В следующую секунду раздался звонкий удар крепкого клюва по железу. Остряк упал на землю. Напавшая на него чайка приземлилась рядом и стала внимательно рассматривать свою жертву черным глазом, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Жадная птица пыталась рассчитать оптимальную траекторию нападения, чтобы схватить и унести в гнездо это непонятную, но, несомненно, чрезвычайно нужную в хозяйстве конструкцию.

И тут, как всегда внезапно даже для самого себя, Кричун снова завопил. Уж тем более не ожидавшая этого чайка испуганно взмахнула крыльями и поднялась обратно в небо. На этот раз мышонок почти сразу замолчал. Одной рукой он схватил Меха, а другой — Остряка и что было сил побежал в сторону забора.

— Кричун, — раздался откуда-то слева напряженный голос. — Ты не мог бы пошуметь еще немного?

Это был Химоза. Обычно спокойный и рассудительный, осьминог и сейчас старался держаться так же, хотя было видно, что он очень нервничает. Перед ним стояла еще одна чайка и пыталась ухватить свою жертву за щупальца. Химоза же этими самыми щупальцами нащупывал мелкий мусор вокруг себя и бросал в крылатого врага, впрочем, не причиняя ему никакого ущерба.

Кричун остановился, вдохнул побольше воздуха, выпучил глаза и заорал. Но, то ли лучшие вопли получались у него спонтанно, то ли чайка была опытнее и смелее предыдущей, но эта попытка успехом не увенчалась. Наглая птица обернулась на отвлекший ее от охоты шум, пристально посмотрела на трех жалких и потрепанных друзей, а затем открыла клюв и издала пронзительный и долгий визг. Кричун в страхе отскочил в сторону, а белоснежная бестия повернулась обратно к Химозе. Тот попытался воспользоваться секундной передышкой и как можно дальше отползти от источника опасности. Но чайка одним прыжком преодолела это расстояние и, схватив осьминога клювом, взмыла вверх. Кричун снова заголосил, но было поздно. Мерзкая птица, вальяжно и неторопливо взмахивая крыльями улетала прочь, к вершине горы и уносила с собой Химозу.

Кричун издал протяжный стон и опустился на землю. Рядом тихо плакал Мех, сотрясаясь всем своим тельцем. Остряк первым пришел в себя.

— Пойдемте, надо спешить, пока чайки не вернулись.

Кричун поднялся с земли, помог Остряку, подхватил Меха, и троица снова заковыляла в сторону забора. Несколько чаек продолжали кружить над друзьями, выжидая удобный момент для очередного нападения.

Внезапно их ровные протяжные выкрики прервались нехарактерным хриплым карканьем. Трое беглецов одновременно повернулись в направлении звука. Одна из чаек совершала в небе странные пируэты и трясла головой.

Кричун выпучил глаза, стараясь рассмотреть, что происходит наверху. Он увидел, что Химоза обвил щупальцами шею своей похитительницы и теперь душил ее. В свою очередь, птица пыталась освободиться и при этом не выпустить добычу из клюва. Борьба продолжалась несколько секунд, после чего чайка сдалась. Кричун видел, как маленький комочек, размахивая расходящимися во все стороны длинными тонкими отростками, полетел вниз и упал где-то на вершине мусорной горы.

— О, нет! — судорожно вздохнул Мех. — Химоза снова там, откуда мы начинали!

— Нам надо возвращаться, — твердо сказал Остряк, — мы не можем оставить его.

— Нет-нет-нет-нет-нет, — Мех изо всех сил замотал своим тельцем в разные стороны, активно разбрасывая вокруг себя фиолетовую шерсть, — Я не хочу. Я не могу! Там собаки!

— Кричун, ты что скажешь?

Железный человечек повернулся к мышонку, но тот лишь переводил взгляд своих выпученных глаз с Меха на Остряка, а затем вдаль, куда упал осьминог, и молчал.

— Если мы сейчас пойдем обратно, чайки снова нападут, и мы ничем не поможем Химозе. Нам нужно продолжать идти к кустам и там ждать. В одиночку у него намного больше шансов проскользнуть незамеченным и присоединиться к нам, — высказался Мех.

Как ни хотелось Остряку показать, что он ничего не боится и готов сражаться с дикими собаками и наглыми птицами ради друга, ему пришлось признать правоту фиолетового зверька.

Максимально быстро преодолев последние метры до забора, троица спряталась в кустах. Из-под плотной листвы друзья с тревогой наблюдали за кружившими в небе чайками, вслушивались в отдаленный лай бродячих собак, металлический лязг мусоровозов и экскаваторов и надеялись, что Химоза сможет во второй раз благополучно преодолеть опасный путь и присоединиться к ним».

Нерадостные мысли и их последствия

Ночь давно вступила в свои права, и в соседних домах уже практически не осталось светящихся окон. Город спал. Пора была ложиться спать и Антону. Он закрыл крышку ноутбука и потер болевшие от долгой работы за компьютером глаза. Несмотря на усталость, Антон был доволен. За прошедший день ему удалось написать довольно много, и работа над книгой уверенно шла к завершению. Оставались еще буквально пара глав, повествующих о том, как же Химозе все-таки удалось вернуться к своим друзьям, и дело будет сделано. Антон так быстро не работал еще ни над одной своей книгой. Каждый день появлялось, минимум, по одной главе. Но ему нужно было спешить. Книга должна быть готова к дню рождения его сына Никиты.

— Я все успею. Никите понравится, — с улыбкой подумал Антон.

В этот момент ему пришла в голову отличная идея, как можно было буквально двумя абзацами сделать только что законченную главу более динамичной и захватывающей. Антон снова открыл ноутбук и навел курсор мышки на нужно место в тексте. Но курсор не двигался. Антон пошевелил кистью руки посильнее, но опять ничего не произошло. Он перевернул мышку. Красный огонек оптического сенсора на ее дне не горел. «Батарейки сели», — понял Антон.

Он поднялся из-за стола и подошел к шкафу, где хранились батарейки, лампочки и другая мелочевка. Антон достал новую батарейку и уже хотел было закрыть шкаф обратно, как его взгляд случайно упал на самую нижнюю полку. Она была полностью заставлена нераспакованными коробками с игрушками. Конструкторы «Лего», машины на радиоуправлении, робот-динозавр, летающий дрон и даже новая игровая приставка — целая сокровищница для любого ребенка. Для любого, но не для Никиты.

Мальчик уже давно не хотел поддерживать контактов с отцом и, либо отмахивался от его расспросов по телефону сухими короткими фразами, либо вовсе не отвечал на звонки. Когда же Антон предлагал ему вместе провести выходные, у сына всегда находились дела: занятия в хоккейной секции, дни рождения друзей или поездки с классом на экскурсию.

Родные и друзья списывали все на переходный возраст, успокаивали, призывали потерпеть еще несколько лет, уверяли, что Никита повзрослеет и со временем сам захочет наладить отношения с отцом. Но Антон, во-первых, не хотел ждать ни пять, ни три, ни даже один год. Во-вторых, он сомневался, что дело было только в переходном возрасте. Годы шли, а отношение Никитаа к отцу становилось только хуже.

Формально мать, с которой остался жить Никита после развода родителей, не препятствовала их общению, и Антон не мог ее ни в чем обвинить. Вместе с тем, он был уверен, что неприязнь сына к отцу сформировалась именно под влиянием матери и нового отчима. Они хотели заставить Никиту забыть о его настоящем отце, заменить его самозванцем и весьма преуспели в этом.

Со временем у Антона появился склад, которому позавидовал бы небольшой магазин игрушек. Так и не врученные подарки на день рождения, Новый год, 23 февраля, 1 сентября — из года в год покупавшиеся на любые большие и маленькие праздники, а иногда купленные вообще без повода — были обречены пылиться в запечатанных коробках в темном шкафу. Антон прекрасно понимал нелепость того, что делает, но все же он не мог оставить сына без подарков и продолжал их покупать.

— Ну что, — вдруг раздался в его голове насмешливый голос, — придумал, куда впихнуть свою книжонку? Место-то в шкафу почти закончилось.

— Она не отправится туда, — твердо ответил внутреннему голосу Антон.

— Кого ты хочешь обмануть? Себя? — глумливо поинтересовался голос. — Ты можешь сколь угодно долго предаваться мечтам о том, как ты ему подаришь эту нетленку на день рождения, и как он сразу полюбит тебя, и у вас все снова станет хорошо. Но ты же прекрасно знаешь, что Никита не станет читать твою писанину, какой бы интересной и забавной она ни была. Твой сын не хочет иметь с тобой ничего общего. Слышишь? Ничего!

Антон попытался не обращать внимания на голос и вернулся к мыслям о книге. Но ядовитый шепот заглушал все остальные мысли.

— Твоя книжка станет еще одним ненужным подарком для него в той куче, что уже пылится в твоем шкафу.

Антон со стоном сжал руками голову и со всей силы взъерошил темно-русые волосы, пытаясь заставить голос замолчать. Он прошел на кухню, налил себе воды в чашку и стал смотреть в окно. К голосу в голове добавилась боль где-то над левым ухом.

— Ну признай, ты пишешь не для Никиты, ты пишешь для себя, пытаешься тем самым заглушить чувство вины. И эти горы ненужных подарков нужны тебе лишь для того, чтобы откупиться от своей совести. Признай. Это несложно, зато честно хотя бы по отношению к самому себе, — голос едко свистел в голове, а боль пульсировала и становилась сильнее.

Антон попытался поставить чашку обратно на стол, но промахнулся. Чашка упала на пол, звонко разбившись о кафель, а недопитая вода расплескалась по всей кухне.

Боль нарастала, и все вокруг закружилось. Пошатываясь, Антон вернулся к ноутбуку и открыл его. Минуту он бессмысленно пялился в свой же текст, пытаясь понять, что там написано. Но черные буквы плясали на белом фоне, словно маленькие чертята. Антону даже казалось, что он слышит их издевательский смех сквозь рев, в который превратилась боль в его голове. «Не станет читать», «это никому не нужно», «ты — неудачник и плохой отец», — резвились буквы. Боль стала невыносимой.

С неимоверным трудом Антон совладал со своими руками, нащупал клавиши «Ctrl» и «А», выбрал весь текст, а затем нажал «Backspace». Мерзкие буквы исчезли. Вордовский документ снова стал девственно чист. Смешки и кривляния прекратились. По щекам Антона ручьем катились слезы, но он собрался с силами и завершил начатое — кликнул мышкой по иконке с изображением дискеты в углу документа и закрыл его. Книги, которую Антон писал в подарок на день рождения своему сыну, больше не было.

В глазах потемнело, и он завалился на пол. Из последних сил Антон дотянулся до прикроватного столика, нащупал лежавший там телефон, а затем наступила полная темнота.

 

Фантазия

 

Дурацкие шутки

Мех проснулся в своей норке и сразу широко распахнул глаза. В небольшой проход, образованный толстыми корнями деревьев, светило яркое солнце. Фиолетовый игрушечный зверек потянулся в разные стороны и торопливо вскочил на свои короткие лапки.

Ночью ему снова приснился жуткий сон. Мех опять оказался в компании своих друзей — Остряка, Кричуна и Химозы — на непонятной огромной мусорке, где за ними охотились страшные чайки с огромными костяными клювами и острыми когтями. Четверым храбрецам практически удалось выбраться на свободу, когда она из птиц схватила осьминога и унесла его обратно в самое сердце свалки. Оставшаяся троица сумела спастись и спряталась в густой листве, решая, что делать дальше. В этот самый момент Мех и проснулся.

Игрушечный зверек взглянул на кучу прошлогодних листьев, служивавших ему постелью, и увидел, что они все были усыпаны фиолетовыми шерстинками. Мех знал, что в любой стрессовой ситуации он начинал активно сбрасывать свою шерсть, но ничего не мог с этим поделать. Он лишь вздохнул и начал приводить в порядок свою лежанку.

Немного прибравшись, Мех выбрался наружу и улегся возле входа в нору, греясь на солнышке.

День обещал быть чудесным. Впрочем, как и всегда в Фантазии — райском месте для всех сказочных персонажей, когда-либо придуманных человеком. Здесь всегда светило солнце и практически круглый год, за небольшим исключением, стояло лето. Лишь на недельку на Новый год выпадало много снега, чтобы сказочные герои могли наиграться в снежки, налепить снеговиков и вдоволь накататься с ледяных горок.

Правда, Мех знал об этом от других жителей Фантазии. Сам он появился здесь не так давно и еще не успел застать зиму. Но ему не терпелось, наконец, увидеть снег и слепить собственного снеговика. Лучший друг Меха — Серый Заяц подробно и в красках рассказывал ему об этом чудесном времени года. Заяц вообще был хорошим рассказчиком. Ему было много лет, и он успел побывать в бесчисленном количестве сказок и передряг. В жизни Меха было гораздо меньше приключений, и интересных историй. Но двух сказочных героев объединяло то, что их всегда кто-то хотел съесть или обидеть, и теперь они со смехом и не без самодовольства рассказывали друг другу, как сумели провести врагов.

Мех не помнил, как оказался в Фантазии. По большому счету он вообще мало что помнил о своем прошлом. Прошлое приходило к нему во снах. Именно из них Мех узнал, что появился на свет где-то на фабрике игрушек в далеком Китае. По правде говоря, маленький зверек вообще не представлял, где могла находиться страна с таким странным названием. Потом долгое время было темно. Казалось, что его куда-то везут, но толком ничего не было понятно. После этого Мех оказался в странном месте, где какие-то люди пристально его изучали: нюхали, мяли, рассматривали, вырывали кусочки шерсти. От стресса он активно сбрасывал эту самую шерсть, и странным людям это, похоже, очень не нравилось. Еще Мех слышал непонятное слово «сертификация», но так и не понял, что оно означает.

В конце концов его просто выбросили в мусор. Там он и познакомился с Остряком, Химозой и Кричуном. Затем была долгая поездка в мусоровозе и полное опасностей путешествие по свалке к долгожданной свободе. Последним, что помнил Мех, было то, как они втроем ждали возвращения Химозы, которого жуткая чайка унесла в клюве обратно в самую середину мусорного королевства.

Поняв, что именно сны рассказывают ему о прошлом, Мех каждую ночь ложился спать в надежде узнать свою историю до конца. Как ни страшно было маленькому и беззащитному зверьку с толстым брюшком и короткими лапками снова встретиться с бешеными собаками в десятки раз выше своего роста или чайками с полными черной злобы глазами, он собирался с духом и засыпал, чтобы выяснить, чем все-таки завершилось приключение четырех игрушечных друзей.

Мех подставил солнцу другой бок и начал думать, чем заняться дальше. Подумав немного, Мех решил сходить к Серому Зайцу. Он вспомнил, что тот обещал познакомить его со своим старым знакомым, которого в Фантазии знал каждый, но Мех до сих пор его не встречал. Заяц говорил, что этот знакомый — у него было какое-то смешное имя на букву Ч — был очень похож на Меха внешне и по характеру.

Фиолетовый зверек поднялся с места и направился в лес, где жил Серый Заяц. Обнаружить ушастого было несложно. В Фантазии в принципе не составляло большого труда попасть в нужное место. Стоило лишь хорошенько представить это место и идти в любом направлении. Вот и сейчас Мех представил небольшую ложбину меж двух старых берез, где, как он знал, жил его друг. Достаточно скоро он вышел к этому месту. Серый Заяц давно проснулся и даже успел уже сбегать позавтракать к деду Мазаю. Так что, не теряя времени, он сразу повел Меха в городской зоопарк знакомить со своим приятелем.

Но едва они направились к выходу из леса, как откуда-то из кустов раздался жуткий крик. Серый Заяц припал на задние лапы, прижал уши к спине и задрожал. Мех от страха опрокинулся назад. Уже лежа на спине, он вдруг подумал, что крик казался каким-то знакомым, но от дальнейших размышлений его оторвал оглушительный свист и сильнейший порыв ветра, срывающий листья с ветвей.

Серый Заяц пулей бросился в кусты. Мех перевернулся на живот и торопливо пополз в противоположную сторону.

— Видел, как я их?! — услышал он из-за деревьев победоносный хриплый крик и раскатистый смех.

— Да что ты-то?! Ты видел, как они опешили от моего вопля?! — ответил ему более высокий и тонкий голос.

— О чем ты говоришь?! От твоего писка они даже не шелохнулись! Зато от моего свиста дали стрекача!

Голоса становились все ближе. Мех почти добрался до кустов и в последний момент оглянулся. Он увидел выходящего на тропинку Кричуна и коренастого невысокого человека с короткими ногами и руками, но огромной бочкообразной грудью, видневшейся из-под расстегнутого жилета из овчины. Над широкими плечами возвышалась круглая лысая голова с кучерявой рыжей бородой. Один глаз у бородача отсутствовал, а пустая глазница была закрыта черной повязкой. Кричун и его спутник буквально закатывались от смеха.

— Эй, Мех, вылезай из кустов — весело крикнул мышонок.

— К-к-кричун? — не менее удивленно пролепетал Мех. — З-з-зачем ты так пугаешь?

— Ты его знаешь? — теперь пришла пора удивляться одноглазому.

— Ага, это мой старый друг.

Кричун помог фиолетовому зверьку подняться с земли и небрежно отряхнул его от грязи.

— Ты с ума сошел так орать?! — Мех отошел от шока и теперь был очень разгневан, насколько вообще может быть разгневана безобидная плюшевая игрушка.

— Ну извини. Мы с Соловьем просто решили немного покуражиться и заодно проверить, кто из нас громче.

— Я чуть не умер от страха! — продолжал верещать Мех. — Разве можно быть таким безответственным?!

— Мех, не будь таким занудой, — разочарованно протянул Кричун. — Ты в Фантазии! Здесь никто не умирает. И вообще ты — игрушка.

— А ты — дурак! — гневно выкрикнул фиолетовый зверек и побежал прочь из леса.

Кричун и Соловей-разбойник переглянулись и дружно рассмеялись.

Выбравшись из леса, Мех присел на опушке. Он был очень зол и на Кричуна с его идиотской выходкой, и на себя за то, что так сильно перепугался. Но затем ему вспомнилась реакция Серого Зайца, который оказался еще большим трусом, и Мех немного приободрился. В этот момент кусты рядом зашуршали и, прежде, чем игрушечный зверек успел снова испугаться, из листвы выскочил его ушастый друг. Придя в себя и отдышавшись, Мех и Серый Заяц решили все же дойти до зоопарка, но по пути быть чуть осторожней.

Оставшийся день прошел просто замечательно и был наполнен множеством новых приятных знакомств. В прекрасном расположении духа уже затемно Мех вернулся к себе в нору и стал укладываться. С одной стороны, ему совсем не хотелось снова встречаться с голодными чайками и кровожадными собаками, пусть даже и во сне. С другой, фиолетовому зверьку не терпелось узнать, чем закончились приключения четырех друзей.

Мех повертелся в куче сухих листьев, устраиваясь поудобней, и стал смотреть на видневшееся через вход в нору звездное небо, постепенно засыпая.

 

Плохие новости

Этой ночью Никите приснился странный и неприятный сон. Он был в квартире у своего отца — не настоящего папы Игоря, а у Антона. Вокруг было темно, и единственным источником света был открытый экран ноутбука, валявшегося на боку рядом с диваном. В его холодном свете Никита увидел корчившегося на полу Антона. Тот протягивал руки к сыну и что-то пытался сказать. Но слов было не разобрать из-за густой черной жижи, появлявшейся откуда-то из темноты и затекавшей Антону в рот, нос и уши.

Сон был совсем коротким. Почти сразу Никита в страхе открыл глаза. Он долго не мог понять, где находится. Это явно была не его кровать и не его комната. Никита поводил головой в стороны, и, лишь увидев за окном верхушки пальм на фоне утреннего безоблачного неба, вспомнил, что они с мамой и папой были на море в Турции. Мальчик с облегчением вздохнул и сел в кровати. Он сразу же решил никому не рассказывать про этот сон и вообще не вспоминать его, уж слишком он был жутким.

Никита прислушался. За стенкой раздавались приглушенные голоса. Отлично, мама с папой уже проснулись, а, значит, можно одеваться и идти завтракать. Он быстро натянул пляжные шорты, футболку, сунул ноги в шлепки и вышел из комнаты.

В ресторане на первом этаже, где проходили завтраки, Никита набрал себе полную тарелку фруктов и сладостей, налил апельсинового сока и направился за столик на открытой веранде, где уже сидела мама. Папа пока ждал своей очереди за омлетом.

Мама пожелала сыну приятного аппетита и начала есть. В этот момент зазвонил ее телефон. Отложив вилку, мама взглянула на экран мобильного и нахмурилась, но ответила на вызов. Несколько секунд она молча слушала, все больше хмурясь, а потом произнесла: «Я сейчас в Турции, так что ничего не могу сказать, но благодарю за информацию».

— Кто звонил? — поинтересовался Никита, когда мама положила телефон обратно на стол и снова взяла вилку.

— Да так, ничего важного, — ответила она и откусила кусок арбуза.

— Это по поводу Антона?

Мама снова нахмурилась и пристально посмотрела на сына.

— Откуда ты знаешь?

Никита все же решил рассказать о своем сне.

— Понятно... Да, это по поводу Антона.

— С ним что-то случилось?

— Он в больнице.

— Что произошло? — буднично спросил Никита, хотя почувствовал появившийся в горле комок.

— У него инсульт, — все так же коротко и сухо ответила она.

— Как он?

— Никита, я не знаю, — раздраженно бросила мама. — Звонил дядя Валера, сказал, что твой отец... что Антон в больнице, в реанимации. Все.

— Мы поедем к нему? — спросил мальчик, пытаясь проглотить комок.

— Сейчас мы в отпуске и после завтрака поедем на экскурсию, — отрезала мама и вернулась к своему арбузу.

В этот момент подошел папа, и все трое стали завтракать.

 

Пропавшие сны

Химоза сидел на пляже у самой кромки воды и задумчиво бросал маленькие камушки в море. Набегавшая волна периодически окатывала его тельце, не давая расплавиться под горячим солнцем. Осьминог пребывал в глубоком недоумении. Как и остальные трое его друзей, он каждый раз ложился спать в ожидании продолжения истории об их приключениях на свалке, и каждой ночью во сне узнавал, что было дальше. Каждой, но не сегодняшней.

Утром Химоза проснулся и понял, что этой ночью ему не снилось ровным счетом ничего. Сначала он решил, что просто не запомнил очередной сон. Осьминог еще раз покопался в своей памяти, но все воспоминания обрывались на том, как он выпал из клюва чайки и рухнул в кучу мусора на свалке.

Ситуация была странной. Чтобы прояснить ее, Химоза решил найти Остряка, Меха и Кричуна и выяснить, что этой ночью снилось им.

Дождавшись, пока очередная волна снова накроет его прохладной водой, осьминог пополз в сторону деревьев, которые росли вдоль пляжа. Едва Химоза добрался до них, навстречу вышел Остряк.

— Привет, Химоза, а я как раз тебя ищу! — обрадовано воскликнул железный человечек.

— А я — тебя, — хмуро буркнул осьминог.

— Послушай, давай придумаем какое-нибудь важное дело.

— Дело? Вообще-то у меня как раз к тебе есть дело. Ты случайно не запомнил, что тебе...

— Отлично! Давай скорее займемся твоим делом! А оно важное? — перебил Химозу Остряк.

— Ты какой-то странный, — осьминог внимательно посмотрел на друга. — Что стряслось?

— Ну, — замялся человечек из конструктора, — я тут попал в несколько затруднительное положение. Я познакомился с новыми приятелями — трансформерами Сайбером и Бионтрэксом. Они умеют превращаться в машину и динозавра. Но это не важно. В общем, я рассказал им нашу историю, но, эм, слегка приукрасил ее.

— Приукрасил? — насмешливо уточнил Химоза. Рассказ железного человечка заинтересовал его настолько, что он даже забыл о том, куда так торопился.

— Ну-у-у, да. Я им сказал, что тоже умею трансформироваться во всякое там, и вообще это я всех вас спас. Они захотели посмотреть, в кого я умею превращаться, а я им зачем-то пообещал, что покажу сегодня, — Остряк был готов сквозь землю провалиться от стыда, рассказывая все это, но ему была нужна помощь Химозы, чтобы выкрутиться из ситуации.

— А ты не умеешь трансформироваться? — невинно поинтересовался осьминог.

— Химоза, прекрати, а, — с досадой ответил Остряк. — Я поэтому и ищу какое-то важное дело, чтобы найти повод не встречаться с ними. Может быть, через день-два они забудут об этом разговоре.

— А зачем ты им вообще наврал?

— Ну а что мне было делать?! Они меня провоцировали! Разгалделись на пару, как они побеждали инопланетных захватчиков и спасали целые города. А мне что оставалось? Рассказывать, как мы бегали от собак и отбивались от чаек на свалке?! Захватывающее приключение, ничего не скажешь!

— То есть, ты просто хотел казаться лучше, чем есть?

— А что в этом плохого? — с вызовом спросил Остряк. — Что такого в том, что я хочу быть чем-то большим, чем просто бракованной игрушкой, место которой — на помойке, потому что дети могут об нее пораниться?

Химоза не нашелся с ответом.

В отличие от Меха, он прекрасно знал, что за люди внимательно изучали каждого из четверых друзей прежде, чем отправить в мусор. Это были эксперты, занимавшиеся сертификацией игрушек. Осьминог, мышь из ПВХ, человечек из стального конструктора и мягкая игрушка эту сертификацию не прошли. У каждого из них были серьезные изъяны, так как все четверо были произведены на китайской фабрике из максимально дешевых и поэтому небезопасных материалов.

Химоза получил свое имя за то, что в его теле было множество вредных веществ, которые позволяли осьминогу принимать любую форму и переливаться различными цветами. К тому же, эти вещества еще имели неприятный резкий запах.

Меха забраковали из-за того, что он был сделан с использованием некачественного клея и поэтому постоянно линял.

Проблема Кричуна заключалась в том, что при нажатии кнопки на животе он издавал пронзительные крики и корчил страшные рожи. Эксперты решили, что такая игрушка может плохо сказаться на детской психике.

Остряк тоже получил свое имя не просто так. Стальные пластины, из которых его нужно было собирать, были плохо отшлифованы и полны заусенцев, которые могли поранить игравших с ними детей.

Возможно, человечек из конструктора, был прав. Он, да и каждый из четырех друзей заслуживал быть чем-то большим, чем бракованной и даже опасной игрушкой.

— Так о каком деле ты хотел мне рассказать? — спросил Остряк.

— Дело, да, — Химоза вновь напустил на себя серьезный вид. — Послушай, ты помнишь, что тебе снилось сегодня ночью?

— Снилось? — его собеседник задумался. — Вроде бы ничего.

— Вот и мне ничего.

— Странно все это. Мне раньше каждую ночь снились наши приключения на свалке.

— Они всем снились. Но не в этот раз. Надо найти Кричуна и Меха, спросить у них.

— Отлично! — Остряк обрадовался действительно важному делу, которое могло помочь ему отсрочить неприятную встречу с трансформерами. — Пойдем их искать!

Первым они обнаружили Меха. Это было несложно. Фиолетовый зверек лишь недавно проснулся и по своему обыкновению грелся на солнышке у входа в нору.

Рассказав, что ни ему, ни Остряку ничего не снилось, и выяснив, что Мех столкнулся с аналогичной проблемой, Химоза предложил отправиться на поиски Кричуна.

— А что этого дурака искать? — Мех все еще был обижен на мышонка за вчерашнее. — Он в лесу с Соловьем-разбойником шляется. Идите, а я не хочу.

Железному человечку и осьминогу стоило немалых усилий, чтобы уговорить друга забыть обиду и пойти с ними.

В конце концов, троица отправилась в лес. Химоза, как всегда, возглавлял шествие. За ним следовал Остряк. Мех брел последним, каждую секунду ожидая, что раздастся оглушительный крик или свист и стараясь к этому морально подготовиться. И все же, когда Кричун завопил на весь лес, он снова подпрыгнул на месте от страха, а вокруг его пухлого тельца взвилось облачко фиолетовой шерсти.

— Кричун! Прекрати орать! — строго потребовал Химоза.

Крик тут же стих, и на тропинке появился четвертый член их команды. За его спиной показался Соловей-разбойник.

— О, Химоза, Мех, Остряк, привет! — жизнерадостно воскликнул мышонок.

— Тебе не надоело еще дурака валять по лесам? — все так же строго поинтересовался Химоза.

— Д-да, может, хватит уже всех пугать? — подал голос Мех.

— А что такого? Мы ж ничего плохого не делаем.

— Кричун, дружище! — хрипло воскликнул Соловей-разбойник. — Что ты перед ними оправдываешься? Хочешь, я сейчас свистну, и их всех сдует на другой край Фантазии?

— Я тебе сейчас сдую, — прошипел Химоза и начал переливаться багровыми оттенками, а Остряк звонко ударил друг об друга пластинами обеих рук.

— Ладно-ладно, — Соловей попятился в кусты, — я ж пошутил.

— Ребят, вы чего такие напряженные? Случилось что-то? — поинтересовался Кричун.

— Случилось, — буркнул Химоза и приобрел свой обычный оттенок. — Тебе сегодня ночью что-нибудь снилось?

— Э-э-э, нет, — немного подумав, ответил мышонок.

— И никому ничего этой ночью не снилось, — медленно продолжил осьминог.

— М-м-м, и что?

— А до этого нам каждую ночь нам что-то снилось, — Химоза говорил с Кричуном, как с маленьким ребенком, пытаясь навести его на нужную мысль.

— Ну-у-у, да.

— Ты не находишь это странным? — не выдержал осьминог.

-— Я не думал об этом, — равнодушно пожал плечами мышонок. — Может, завтра приснится что-нибудь.

— А если не приснится?

— Не знаю, придумаем что-то, — все так же легкомысленно сказал Кричун.

— А мне кажется, думать надо уже сейчас. Не нравится мне все это.

— И что же ты предлагаешь?

Химоза молчал, разглядывая свои щупальца.

— Нам нужно в Лукоморье к Ученому коту, — наконец сказал он. — Я живу неподалеку, и хорошо знаком с ним. Он очень умный. Может, ему что-то известно.

— Идите пока, а потом расскажете, что узнали, — предложил Кричун.

— Нет уж. Ты пойдешь с нами, — твердо сказал Химоза и, развернувшись, направился к выходу из леса, уверенный, что остальные беспрекословно последуют за ним.

Огромный старый дуб в Лукоморье был виден издалека. Он был настолько большим, что, когда друзья вошли в тень его раскидистой зеленой кроны, им понадобилось еще несколько минут, чтобы добраться до ствола. Ствол был необъятным, под стать всему дереву. Вокруг него была натянута толстая золотая цепь, в каждом из звеньев которой могла спокойно поместиться вся четверка игрушек.

— И где твой кот? — поинтересовался Остряк, когда друзья подошли вплотную к стволу.

— Не знаю, — ответил Химоза, — обычно по этой цепи шастает из стороны в сторону... Кот! — крикнул осьминог в листву, но ему никто не ответил. — Кот! — повторил он громче.

— Вон он, на ветке дрыхнет! — сказал Кричун, разглядевший своими выпученными глазами массивное покрытое черным мехом тело в густой листве.

— Кот! — предпринял еще одну попытку осьминог.

Зверь продолжал мирно спать.

— Ко-о-от! — раздался вопль Кричуна.

С дуба в небо вспорхнула стая птиц, а на землю шлепнулся черный кот. Он тут же ошарашенно вскочил на лапы и бросился обратно на дерево, ловко цепляясь когтями за старую и грубую кору. Вскарабкавшись достаточно высоко на ствол, Ученый Кот дикими от испуга глазами начал осматривать пришельцев.

— Хим... — начал он охрипшим от сна и испуга голосом, — Химоза, ты чего, ошалел?!

— Это не я, это вот он, — осьминог указал щупальцем на своего спутника.

— А это что за мышь?

— Кричун, — ответил Химоза.

— Заметно. Зачем он так орет?

— Мы тебя пытались разбудить, но ты спал очень крепко. Пришлось позвать чуть громче.

— Я всю ночь стихи сочинял, — объяснился Ученый Кот, — только под утро уснул.

— Понятно. Про что?

— Про себя, — гордо мяукнул Ученый Кот. — Хотите расскажу?

— Ну давай, — неохотно согласился осьминог.

— У Лукоморья дуб зеленый,

Златая цепь на дубе том,

И днем, и ночью кот ученый

Все ходит по цепи кругом,

Пойдет направо — песнь заводит,

Налево — сказку говорит...

— Понятно, — бесцеремонно прервал выступление Химоза. — Хорошие стихи. Главное, скромные. Послушай, у нас к тебе срочное дело.

Ученый Кот вздохнул, разочарованный тем, что ему не дали дочитать до конца, но все же поинтересовался, в чем заключалось это дело. Осьминог подробно рассказал о сложившейся ситуации. Выслушав историю, Ученый Кот задумчиво почесал задней лапой за ухом.

— Насколько я знаю, — начал он после минутной паузы, — все мы здесь появились, когда нас придумали люди. И снятся нам те истории, которые они про нас сочиняют... — на этих словах Кот снова замолчал.

— И-и-и?.. — выждав несколько секунд, предложил ему продолжить Остряк.

— Так вот. Обычно, если люди начинают сочинять историю, они ее доводят до конца. Но не всегда. Например, у них может иссякнуть вдохновение.

— Иссякнуть что? — пискнул со своего места Мех.

— Вдохновение, — терпеливо повторил Кот. — Вот взять меня. На то, чтобы сочинить тот чудесный стих, который я вам только что прочел, у меня ушло довольно много времени. Вдохновения, понимаете ли, не было. А потом оно появилось, и я сразу все придумал. И получилось здорово, не правда ли?

— Ага, здорово, — торопливо согласился Химоза. — А если у того, кто нас придумал, пропало вдохновение, как долго нам ждать, чтобы оно у него снова появилось?

— Не знаю, — Кот лениво зевнул, — день, неделю, месяц, год. По-разному бывает.

— И что же нам целый год ждать, чтобы историю про нас дописали, и мы узнали, чем все закончилось?

— А что вас беспокоит? В конце концов, это же всего лишь сон, и это всего лишь история, сказка. Вас в любом случае уже придумали, и вы в любом случае уже здесь. Так наслаждайтесь жизнью. А чем закончилась ваша история вы все равно рано или поздно выясните. А даже если и не выясните, ничего страшного.

— Хм, ну ладно, — сказал Химоза. — Это, конечно, не то, что мы от тебя хотели услышать, но в любом случае спасибо.

— Не за что, — равнодушно мурлыкнул Ученый Кот, хотя было заметно, что он доволен похвалой. — Может, хотите послушать еще что-нибудь из моих сочинений?

— В другой раз, — как можно вежливее произнес осьминог, — у нас еще куча дел сегодня.

— Эх, — разочарованно вздохнул Ученый Кот, — ну ладно, буду ждать вас. А пока еще что-нибудь сочиню.

С этими словами он запрыгнул на толстую ветку и улегся на ней, закрыв глаза.

Еще одни плохие новости

— Что же нам теперь делать? — спросил Мех, когда друзья отошли от дуба подальше.

— Видимо, ждать, — ответил Остряк. — В конце концов, Кот прав. Мы живем в прекрасном месте, где можем заниматься, чем хотим. А сны — это всего лишь сны. И не нужно расстраиваться из-за того, что мы узнаем конец нашей истории немного позже или даже не узнаем совсем.

— Да, — согласился Химоза, — будем наслаждаться жизнью и ждать. Хотя, — добавил он после небольшой паузы, — меня не покидает ощущение, что произошло что-то нехорошее.

В этот момент сверху раздалось хлопанье крыльев.

Остряк непроизвольно вжал голову в плечи, ожидая удара клювом, Мех тихонечко пискнул, а Кричун на всякий случай приоткрыл рот. Только поглощенный собственными мыслями Химоза никак не отреагировал на такой знакомый и пугающий шум.

На старую сухую ветку, валявшуюся на песке, приземлилась крупная бурая сова с большими кисточками на ушах. Сова щурилась на ярком солнце, и было заметно, что привыкшая к ночному образу жизни птица чувствовала себя некомфортно в это время суток.

— Прошу прощения, я случайно подслушала ваш разговор с Котом, — не поздоровавшись, сразу перешла сова к делу.

— Вообще-то это не очень красиво, — заметил Остряк.

— Что поделать, — развела крыльями птица, — я спала на дубе, когда вот он, — тут сова указала на Кричуна, — разорался на все Лукоморье и перебудил всех. Но если вам неинтересно, что я хотела рассказать, то я могу удалиться обратно.

— Нет-нет, расскажите, пожалуйста, — вежливо сказал Мех.

— Так вот, как я уже сказала, я случайно услышала, о чем вам говорил Кот, — повторила Сова, усаживаясь на ветке поудобней. — Дело в том, что он не рассказал всего.

— Чего всего? — спросил Химоза.

— Всех причин, почему вы перестали видеть сны. Понимаете, Кот не так уж умен, как пытается казаться.

— Он же Ученый Кот, — возразил осьминог.

— А, — махнула крылом Сова, — это просто его таким назвали, когда придумали. Кот Ученый... ходит по цепи кругом...

— Разве не он сам сочинил эти стихи? — пискнул Мех.

— Нет конечно, — заухала от смеха сова. — Это то, что написал человек, который его выдумал. Кот, конечно, знает кое-что, и действительно умнее многих в Фантазии, но он не знает всего, — на последнем слове птица сделала ударение и глубокомысленно обвела собеседников желтыми глазами.

— А кто знает? Ты? — недоверчиво поинтересовался Кричун.

— Всего не знает никто, даже я, — веско ухнула Сова. — Но я знаю то, о чем Кот не рассказал.

— Так что же? — начал терять терпение Химоза.

— Автор мог не закончить вашу историю, если он, например, разочаровался в ней и решил не продолжать. А, может быть, как правильно сказал Кот, у него творческий кризис. Но, возможно, ваш создатель не может закончить ее потому, что заболел, — громко и даже немного торжественно произнесла птица. — Или умер, — после небольшой паузы и уже тише добавила она.

— Как умер? — почти прошептал пораженный Мех.

— Просто умер. Люди умирают и порой в самый неподходящий момент, — от устремленного на него немигающего взгляда совы фиолетовому зверьку стало еще больше не по себе, и на песок словно дождик посыпались маленькие шерстинки.

— И что? — с наигранным безразличием спросил Кричун. — Это грозит лишь тем, что мы не узнаем, чем завершилось наше приключение. Невелика беда, — махнул он рукой.

— Невелика? — переспросила птица и переползла вдоль ветки, чтобы оказаться напротив мышонка. — Я думаю, что вы измените свое мнение, когда я вам скажу, что это вам грозит не просто тем, что вы не узнаете финал вашей сказки, а тем, что вы исчезнете...

В этот момент солнце скрылось за невесть откуда набежавшими облаками, а с моря подул прохладный ветер.

— Куда исчезнем? О чем она тут нам толкует? — обратился Остряк к Химозе, намеренно игнорируя сову.

— По-моему, она что-то выдумывает, — согласился Кричун, тоже повернувшись к осьминогу.

И только Мех ничего не сказал, а лишь с удвоенной силой продолжил линять.

Сова же сидела на ветке молча и, казалось, ухмылялась, наблюдая за эффектом, который произвели ее слова.

— Подождите, — Химоза двумя щупальцами махнул на стоявших по обе стороны от него друзей, а еще одно направил на птицу. — Что значит «исчезнем»?

— Понимаете, в чем дело, — продолжила объяснять сова, — все мы оказываемся здесь, — она обвела вокруг себя крыльями, — когда нас кто-то выдумал. Выдумал нашу внешность, характеры, умения. Но этого мало... — птица снова замолчала, а затем, чеканя каждое слово, добавила. — Чтобы мы продолжали существовать, нас должны еще и помнить.

— Кто? — спросил осьминог.

— Да кто угодно. Писатель, который вас выдумал, художник, который нарисовал, человек, который прочитал вашу историю или увидел картину. Все мы живы, пока существуем в памяти хотя бы одного человека. Но как только последний такой человек уйдет, мы уйдем вместе с ним.

— Навсегда? — прошептал Мех.

— Угу, — ухнула сова. — Ведь заново вас никто не выдумает. Могут выдумать такого же мохнатого трусишку как ты, — с этими словами она указала крылом на Меха, — или такого же невоспитанного горлопана как ты — повернулась птица к Кричуну, — или такой же дурно пахнущий комок слизи, — кивнула она на Химозу. — Но они будут отличаться от вас и внешним видом, и характером, и историями, которые с ними приключились, а значит, это уже будет кто угодно, но не вы.

Четверо друзей были шокированы услышанным и даже не обратили внимание на оскорбительные высказывания пернатой собеседницы.

— Смотрите, — внезапно сова показала в сторону моря, — видите фигуру из воды, бредущую вдоль горизонта?

Игрушки начали вглядываться в указанном направлении. И правда, вдалеке, почти сливаясь с синей водой и голубым небом шла фигура, похожая на человека с крыльями. Ее голова была опущена вниз, спина сгорблена, и весь вид выражал скорбь и ожидание скорой гибели.

— Это некогда сильный и гордый дух, сын неба и океана, — с грустью сказала сова.

— Сейчас он не выглядит ни гордым, ни сильным, — заметил Остряк.

— Он знает, что скоро исчезнет.

— Почему?

— Он был героем сказаний и легенд одного некогда могучего островного народа. Теперь этого народа практически уже нет. Осталось буквально несколько человек, кто еще помнят свой язык и свои предания. Даже я не знаю имени этого духа. Как только уйдет последний представитель поклонявшегося ему племени, исчезнет и он.

Все пятеро молча следили за далекой фигурой, пока она не исчезла за горизонтом.

— Что нам делать? — спросил Химоза.

— Сперва нужно выяснить, что случилось с вашим создателем, и почему он перестал писать, — задумчиво произнесла сова.

— Как?

— Вам нужно к Василисе Премудрой, — уверенно ухнула птица. — У нее есть волшебное блюдо, с помощью которого она может увидеть все, что захочет. Она вам и покажет, и советом поможет. Идите через этот лес и выйдете к холму. На нем стоит терем, его охраняют два волка. Скажете, что от меня, они пропустят.

 

Василиса Премудрая

Друзья направились в указанном направлении. Пройдя небольшой лесок насквозь, они оказались у подножья пологого холма. На вершине виднелся большой двухэтажный деревянный терем. Терем был с широкими окнами, обрамленными резными наличниками, затейливой крышей со множеством башенок, увенчанными крышами-луковками, и расписными фронтонами. Дорога к нему заняла довольно много времени, так как Мех постоянно уставал и просил остальных его подождать.

Подойдя к распахнутым настежь массивным воротам, друзья увидели двух волков, дремавших в тени высокого частокола. Никто из серых хищников даже не открыл глаз, когда игрушки робко проскользнули во внутренний двор.

Перед ними раскинулась просторная цветочная лужайка с аккуратным круглым прудиком в середине. От ворот к крыльцу, огибая водоем с двух сторон, тянулась дорожка, посыпанная мелким гравием. По лужайке скакали разноцветные кролики, а над цветами порхали птицы и жужжали пчелы.

— Волки... Охраняют... Скажите, что от меня... Пропустят, — бурчал Остряк. — Да им хоть хвосты вместе вяжи — не проснутся.

— Пропустили они вас потому, что знали, кто идет и откуда, — раздался откуда-то сверху звонкий голос. — Я вас видела в своем блюде еще когда вы еще были в Лукоморье.

— Кто это? — начал озираться по сторонам Кричун.

— Василииииса, — блаженно протянул Мех, увидев красивую высокую девушку в длинном белом кафтане с зеленой оторочкой и расписном кокошнике. Она стояла на просторном резном балконе, который нависал над центральным входом в терем.

— Заходите, я сейчас спущусь, — крикнула Василиса и скрылась внутри.

Игрушки вошли в просторное помещение. Напротив входа располагалось большое окно, благодаря которому внутри было светло. Слева виднелась огромная печь, а справа — широкая лестница, по которой спускалась Василиса. В одной руке она несла большое вытянутое черное блюдо, а в другой — крупное красное яблоко.

— Обычно я работаю с ним наверху, но, боюсь, что вам по лестнице не подняться, — сказала Василиса.

Подойдя к печи, она поставила блюдо и яблоко прямо на пол, а сама уселась рядом.

— Вы извините, я сегодня очень занята, поэтому давайте сразу перейдем к делу. Как я уже сказала, я видела, что вы беседовали с Варварой.

— С кем? — перебил Химоза.

— С Варварой. Это моя сова. Ну, точнее не совсем моя, — начала объяснять Василиса. — Точнее на самом деле она моя, но считает, что она сама по себе. Прям как кошка.

— Любите подглядывать? — сыронизировал Остряк.

— Не совсем, — ни капли не смутившись, отреагировала хозяйка терема, — просто оно, — тут Василиса указала на блюдо, — так настроено, что сразу начинает показывать место, где произносят мое имя. Так что когда Варвара заговорила с вами обо мне, я моментально про это узнала.

— А ты только и делаешь, что смотришь в это блюдо? — влез в разговор Кричун.

— Не постоянно, конечно, но частенько. Я ведь Василиса Премудрая, а чтобы быть премудрой, нужно все знать. Где что происходит, кто что рассказал...

— И что ты знаешь о том, что интересует нас? — настроился на деловой разговор Химоза.

— Вы простите, но я застала только самый конец вашей беседы с Варварой, и поэтому не знаю, что вы ищите.

Осьминог в очередной раз рассказал историю четырех игрушек, добавив детали, которые они узнали от Кота и совы.

Василиса, в свою очередь, начала расспрашивать своих гостей о том, как зовут их создателя, где он живет, и как выглядит. В ответ друзья лишь пожимали плечами, разводили руками, щупальцами и лапами.

— Похоже, на это потребуется гораздо больше времени, чем я думала, — поджала губы Василиса. — Как же мне найти того, кого вы ищете, если вы о нем ничего не знаете?

— Никита, — вдруг пискнул Мех.

— Что? — повернулись к нему Химоза, Остряк и Кричун.

— В самом первом сне, как только мы появились в Фантазии, мне приснились странные слова: «Моему сыну Никите в подарок на его двенадцатый день рождения», — процитировал Мех, прикрыв глаза. — Я не знаю, что это означает, но, возможно, это как-то поможет, — смутился он, поняв, что стал объектом всеобщего внимания.

— Думаю, поможет, — кивнула Василиса.

Девица принялась за дело. Она пошептала что-то над блюдом, потом бросила на него яблоко и стала ждать. Пару секунд красный фрукт лежал неподвижно. Затем он начал перекатываться вдоль краев блюда, с каждым кругом набирая скорость. В какой-то момент яблоко стало двигаться настолько быстро, что превратилось в расплывчатую красную тень. Тень, словно сдирала черную краску с блюда, и под этой краской начали проступать какие-то картины. Спустя еще несколько мгновений яблоко ускорилось настолько, что стало совсем незаметным. В то же время на блюде так быстро сменялись места, лица, события, что игрушки не успевали их разглядеть. Лишь Василиса внимательно вглядывалась в мелькавшие с невероятной скоростью изображения и беззвучно шевелила губами.

Внезапно все резко замедлилось. Взору сказочных персонажей открылась больничная палата. Внутри стены стояли три койки. На одной из них лежал высокий худой мужчина. Нижняя половина его лица была закрыта пластиковой кислородной маской. Можно было разглядеть только глубоко посаженные по обеим сторонам от чуть искривленного носа глаза. Они были закрыты. Девица что-то прошептала, и картинка замерла.

— Думаю, это и есть ваш писатель, — сказала Василиса сидевшим подле нее игрушкам.

Все четверо стали внимательно вглядываться в бледное и неподвижное лицо своего создателя.

— А он точно жив? — осторожно, словно боясь спугнуть остатки жизни, еще теплившиеся в этом теле, спросил Остряк.

— Если он в этом месте, то — да, — также негромко ответила Василиса. — Но долго ли он еще здесь пробудет — я не знаю.

— И что же мы можем сделать, чтобы разбудить его? — прошептал Мех.

— Вы? — переспросила девица. — Вы — ничего. Это не в вашей власти.

— Но нам нужно, чтобы он дописал историю про нас, — угрюмо произнес Химоза. — Ведь если он умрет, мы исчезнем вместе с ним.

— Вряд ли он сможет ее дописать, — с грустью откликнулась Василиса. — Вряд ли он вообще что-нибудь еще напишет. Он сильно болен, и после такой болезни люди никогда не становятся прежними.

— И как нам теперь быть? — в отчаянии простонал Мех.

Василиса поджала губы и надолго задумалась, пока игрушки продолжали смотреть на блюдо.

— Вы не можете помочь вашему создателю, — наконец сказала она. — Но вы можете найти себе нового.

— В каком смысле? Что? Как? Где? — одновременно произнесли четверо друзей.

— Вам нужно, чтобы история про вас была написана заново, и чтобы ее прочитали. Чем больше людей узнают про вас, запомнят вас, будут рассказывать своим близким про вас, тем дольше вы будете жить. Возможно, вы будете жить столетия. Но для этого кто-то должен поведать миру про ваши приключения.

— А разве он, — Химоза указал щупальцем на блюдо, — не написал уже нашу историю? Может быть, ее надо просто найти и показать другим людям?

— Нет, — покачала головой Василиса, — я мельком просмотрела его жизнь. Перед тем, как оказаться там, он уничтожил все, что написал про вас. Так что теперь вы существуете только в его голове.

— Зачем он это сделал? — со злостью в голосе спросил Кричун.

— Ему было очень грустно, — тихо ответила Василиса.

— Но где же найти такого человека, и как рассказать ему о том, что с нами было?! — воскликнул Остряк. — Ведь теперь это знаем только мы, пусть и не до конца.

— Сны, — ответила хозяйка терема. — Я научу вас приходить к людям во снах. Там вы сможете рассказать им о ваших приключениях и вдохновить на новое написание вашей истории.

— Сны? — хором переспросили игрушки.

— Да. Сны являются дверью, связывающей мир Фантазии и мир людей. Прежде, чем появиться здесь, наши образы приходят во снах к людям. А нам, в свою очередь, снится то, что они про нас придумывают. Это, — Василиса указала на блюдо, — лишь средство для того, чтобы видеть, что происходит в мире людей. Но проникать друг в друга наши миры могут именно во снах.

— То есть нам просто нужно прийти во сне к любому человеку и рассказать, что он должен про нас написать? — уточнил Химоза.

— Все не так просто, — с улыбкой покачала головой Василиса. — Как правило, люди просыпаются утром и не могут вспомнить, что им снилось. А если вспомнят, то не каждый из них сможет описать словами увиденное во сне так, чтобы это запало в душу другим. Нет, вам нужен не любой человек. Вам нужен писатель.

— Писатель? — переспросил Мех.

— Да, — кивнула Василиса, — писатель. Тот, кто сможет преподнести вашу историю так, чтобы она увлекла других людей, чтобы они вам сопереживали: пугались, когда вам страшно, грустили, когда вам грустно и радовались вашим победам. Только тогда вы действительно останетесь в памяти и сможете рассчитывать на долгую жизнь.

— Как же мы его найдем?! — взволнованно воскликнул было Кричун, но в последний момент опомнился и сумел совладать с голосом.

— Это — задача не из легких. Вам придется хорошенько постараться.

— А оно, — кивнул Остряк на блюдо, — никак не сможет нам помочь? Показать какого-нибудь писателя?

— Нет. Блюдо показывает только то, что снаружи. Писатели и художники сильно отличаются от обычных людей. Но эти отличия внутри. А внешне они выглядят так же, как все остальные. Вы сможете определить их только по их снам. Они намного ярче и насыщеннее. Так что вам четверым придется просто скользить по людским сновидениям и искать. Больше ничем я вам помочь не могу.

— Почему мы не можем просто приходить во сне к людям и рассказывать свою историю? — подал голос Мех. — Они будут про нас узнавать, и не нужно будет искать писателя. Разве это не проще?

— Как я уже сказала, очень мало людей запоминают свои сны. Вы можете присниться десятку, и в лучшем случае один вспомнит про вас по утру. И то вряд ли этот человек сумеет запомнить все детали. Возможно, то, что сохранится у него в памяти, не будет иметь ничего общего с настоящими вами.

— И как много времени у нас есть, чтобы скользить и искать? — поинтересовался Химоза и многозначительно указал на безжизненное лицо, которое до сих пор отражалось в блюде.

— Этого я не знаю.

— Разве ты не Василиса Премудрая, которая знает все? — спросил Остряк.

— Ответ на этот вопрос мне действительно неведом. Но я знаю, кому он известен, — снова улыбнулась хозяйка терема. — Сказать, сколько у вас есть времени на поиски, может только Баба-Яга. Именно она проводит людей из их мира в мир потусторонний. И только ей известно, когда и за кем она придет. Но сразу предупрежу, что выведать у нее это может быть непросто.

— Почему?

— У Бабы-Яги скверный характер. Никогда не знаешь, чего от нее ожидать, и как может повернуться разговор. Главное, не показывать ей, что вы ее боитесь.

— А, знаю, — вмешался Кричун, — это как с теми собаками на свалке. Если почувствуют, что боишься их — сразу же нападут и сожрут.

— Нет, в этом случае все не так. Яга хоть и выглядит жутко, но она не кровожадный монстр и никого не ест. Яга — проводник между этим и потусторонним миром. Именно поэтому ей известно, сколько осталось вашему писателю жить на этом свете. Просто Яга очень не любит пугливых и малодушных. Таким не место в ее избушке. Но если она увидит, что вы не боитесь, то может дать вам все, что попросите, и даже больше.

Василиса встала и подошла к массивному сундуку, стоявшему у стены. Откинув крышку, она покопалась в его недрах и достала небольшой прозрачный пузырек, наполненный бесцветной жидкостью.

— Если Яга не захочет с вами разговаривать, отдайте ей этот пузырек с живой водой. Возможно, небольшой подарок ее задобрит.

Василиса протянула живую воду Кричуну, так как только у него были ладони, которые могли что-либо нести.

— Может, его понесет кто-то другой? — мышонок нерешительно посмотрел на друзей.

— Отдайте лучше мне, — сказал Химоза, — у меня будет сохраннее.

Он аккуратно обвил двумя щупальцами пузырек.

Девица рассказала игрушкам, где искать Бабу-Ягу, и дала еще несколько советов, как вести себя со сварливой старухой. Затем Химоза, Остряк, Кричун и Мех вышли за ворота терема и направились в указанном направлении.

 

Яга

Грунтовая дорога петляла между пологими холмами, покрытыми ярко-зеленой травой. Химоза, как обычно, полз первым, держа пузырек с живой водой высоко над собой, а Мех, спотыкаясь и причитая, плелся позади всех.

Наконец, друзья добрались до места, где от основной дороги в сторону отходила неприметная тропинка. Следуя указаниям Василисы, игрушки свернули на нее, и стали подниматься по крутому склону холма. Взобравшись на вершину, они увидели под собой мрачную долину. Трава с здесь была не ярко-зеленой, а какой-то серой и пыльной. С другой стороны долины виднелся темный лес, а перед ним стоял маленький сруб, сложенный из почерневших от времени бревен. В срубе не было видно ни окон, ни дверей. Жилище Бабы-Яги окружал неаккуратный плетень из кривых прутьев и длинных шестов. На шестах торчали непонятные круглые набалдашники грязно-белого цвета. Спускавшаяся с холма тропинка упиралась в покосившиеся приоткрытые ворота. Одна из створок болталась на единственной петле. За спиной у путешественников ярко светило солнце, но впереди все было затянуто серыми тучами.

— В таком месте приятные люди жить не будут, — констатировал Остряк, изучив обстановку.

— Будем надеяться, что подарок Василисы поможет наладить отношения, — ответил Химоза и начал спускаться с холма.

Остальные последовали за ним.

В долине было тихо, только темный лес шумел листвой на ветру. Изредка к этим звукам прибавлялся непонятный треск и сопение из чащи.

Мех боялся отстать от друзей и торопливо перебирал лапками, усеивая тропинку позади себя фиолетовыми шерстинками.

Зоркий Кричун первым разглядел, что представляли из себя эти странные набалдашники на шестах.

— Черепа! — разорвал гнетущую тишину долины его истошный вопль. — Это черепа! — продолжал кричать мышонок, по обыкновению подпрыгивая на месте, тараща глаза и далеко высовывая красный язык.

С верхушек деревьев в серое небо взмыла стая черных ворон, потревоженных внезапным шумом. К воплям Кричуна добавилось хриплое карканье. В срубе, который при ближайшем рассмотрении оказался стоящим на двух толстых пнях, напоминавших огромные и уродливые птичьи лапы, послышалось какое-то движение, а затем из-за бревенчатых стен донесся длинный протяжный стон.

Остряку, Химозе и Меху удалось успокоить друга, и игрушки осторожно двинулись дальше. В этот момент со стороны избушки раздался громкий треск, и жилище Бабы-Яги, переваливаясь с боку на бок, медленно стало разворачиваться. От этого зрелища Химоза стал быстро-быстро переливаться всеми цветами, на которые только был способен. Стоявший рядом Кричун сдерживался из последних сил, только бы снова не заорать. С Меха внезапно налетевший порыв холодного ветра поднял целое облачко шерсти. Остряк же просто замер, как истукан, и не мог пошевелиться.

Избушка продолжала свой долгий маневр, сопровождавшийся треском, хрустом, щелканьем, и каким-то утробным рыком. Наконец, она развернулась, и друзья увидели, что дверь в срубе все-таки была. Кружившее над головами воронье успокоилось и улетело обратно в лес. В долине снова стало тихо. Через мгновенье покосившаяся дверь из плохо подогнанных друг к другу нестроганых досок отворилась с протяжным скрипом. За ней оказался черный прямоугольник дверного проема. Внутри избушки царил абсолютный мрак.

— Кто здесь? — раздался из темноты жуткий утробный голос.

— Мы пришли просить о помощи, — собрался с духом и сразу перешел к делу Химоза. Он вспомнил, что именно так Василиса рекомендовала начать разговор с Ягой.

В избушке раздалось какое-то шарканье, и на свет вышла высокая худая старуха в грязном и рваном балахоне из грубой ткани непонятного цвета, спускавшемся до пят. Из-под подола виднелись две ступни. Одна — как у скелета, сплошь из костей. Вторая была похожа на человеческую, если бы не длинные черные ногти, больше походившие на звериные когти, которыми оканчивались крючковатые пальцы. Яга была почти лысой, и лишь несколько белесых прядей свисали с ее туго обтянутого посеревшей кожей черепа. Слепые, подернутые пленкой глаза смотрели куда-то вдаль над головами игрушек. Огромным крючковатым носом Баба-Яга с громким сопением втянула воздух и ощерила широкий рот с длинными острыми зубами.

— Что ты такое? — просвистела она сквозь тонкие черные губы. — Ты не человек. Ты не смердишь, как живые люди, но все равно воняешь.

— Я — игрушечный осьминог, — с достоинством ответил Химоза.

— Удивительное дело, игрушки ко мне еще никогда не приходили. Кто еще здесь с тобой? Я чую запах железа и еще чего-то мне незнакомого.

Остряк, Кричун и Мех тоже представились, причем последнему от страха это удалось лишь с третьей попытки.

— Осьминог, железный человек, мышь и неизвестный трусливый шерстяной зверек, значит. Ну и компания, — старуха рассмеялась противным кашляющим смехом. — И какой же помощи вы от меня хотите?

Пока Химоза рассказывал их историю, Яга слушала молча и не двигаясь.

— Значит, это Василиска вас надоумила прийти ко мне, — проскрипела она, когда осьминог закончил свой рассказ. — А вы, дурачки, ее послушали. Но с чего мне помогать вам? Может, проще найти вам применение в моем хозяйстве? Вот, например, ты — тут слепая старуха безошибочно указала неестественно длинным скрюченным пальцем с черным грязным ногтем на Меха. — От тебя за версту разит отборным страхом. То, что нужно для моего зелья.

— Василиса просила передать это вам, — произнес Химоза и выполз вперед. — Это — живая вода.

— Хм-м-м. А маленькая чертовка, действительно, умна. Мне, и правда, сейчас очень нужна живая вода. Хорошо, — после секундного раздумья молвила старуха. — Заходите.

С этими словами она развернулась и исчезла во мраке своей избушки. Игрушки в недоумении рассматривали порог, возвышавшийся над землей на целый метр, и думали, как взобраться на него. В этот момент из избушки вылетела длинная метла и упала перед ними.

— Забирайтесь, — скомандовала Яга из темноты.

Четверо путешественников с опаской вскарабкались на метлу. Та бесшумно взмыла вверх и влетела в дверной проем. Друзья остались стоять возле входа, куда попадало хоть немного света снаружи.

— Проходите внутрь, — прохрипела старуха.

Химоза прополз немного вперед и начал усиленно переливаться разными цветами в попытке хоть немного разогнать мрак и разглядеть что-нибудь в жилище Яги. Хотя избушка изнутри и выглядела просторней, чем снаружи, она все равно была очень тесной. Вдоль левой стены стояла грубо сколоченная низкая лавка, на которой уже лежала Яга. Напротив в темноте угадывалась большая печь, рядом с которой располагался заваленный чем-то непонятным стол.

Яга, не переставая пялиться в потолок слепыми глазами, протянула покрытую струпьями и язвами ладонь к Химозе. Ее рука внезапно оказалась настолько длинной, что дотянулась через всю избушку до осьминога и вцепилась в пузырек, который тот по-прежнему крепко сжимал в щупальцах.

— Отдай, — властно сказала она, и Химоза моментально подчинился.

Яга дотянулась до стола и поставила на него пузырек. Той же рукой она взяла со стола толстую книгу в черном деревянном переплете. Старуха раскрыла тяжелую потрескавшуюся от времени обложку и стала скрюченным пальцем листать желтые истлевшие страницы, ощупывая написанные на них строчки.

— Вот, — наконец произнесла Яга, — время того, кого вы ищете, наступит уже завтра. Я приду за ним ровно в полночь.

Она с громким хлопком закрыла книгу и положила ее обратно на стол.

— Но ведь это значит, что у нас совсем нет времени, — запротестовал Остряк.

— Увы, — откликнулась Яга со своего ложа. — У каждого — свой срок. Он указан в этой книге, и я просто прихожу в установленное время.

— Но ведь, если вы заберете его, мы исчезнем! — неожиданно даже для самого себя пропищал Мех. — Неужели вы не можете еще немного подождать?!

Старуха порывисто села в кровати и вперила страшный взгляд слепых глаз в Меха.

— Ну надо же. А я думала, ты давно проглотил язык от страха, — Яга снова закашлялась в смехе. — Подождать, говоришь? Ну ладно. Я могу подождать, если ты кое-что сделаешь для меня.

— Я? — испуганно переспросил Мех.

— Да, ты, маленький трусливый мохнатый зверек. Вы принесли мне живой воды. Теперь мне нужна мертвая. Ты принесешь мне ее из Темнолесья.

— Мы пойдем вместе с ним, — твердо сказал Химоза.

— Нет! — старуха резко повернулась к осьминогу. — Он пойдет один. Посмотрим, на что ваш друг готов ради того, чтобы все вы — она обвела пальцем четырех друзей, — получили шанс остаться в живых.

— Но я не могу ничего нести, — пролепетал Мех, вытянув вперед короткие, едва видневшиеся из-под густой шерсти лапки.

Яга протянула руки к столу и, покопавшись в наваленном на нем хламе, достала еще один пузырек. Он был примерно таких же размеров, как и тот, что игрушкам дала Василиса, но сделан из абсолютно черного стекла. Затем старуха нашла потрепанный кожаный ремешок, который обвязала вокруг горлышка сосуда. Она повернулась к Меху и, не нагибаясь, протянула к нему руки, которые дотянулись почти до пола избушки. Длинными пальцами Яга повязала ремешок вокруг тельца зверька так, что пузырек повис в районе его живота. Так обильно Мех никогда еще не линял. Когда старуха закончила, вокруг него на полу лежала целая горка фиолетовой шерсти.

— Теперь можешь, — сказала Яга, а ее руки укоротились до обычных размеров.

— Почему вы сами не можете сходить за этой мертвой водой?! Ведь это ваш лес! — воскликнул Кричун.

— Я все могу, — хрипло проскрипела Яга, посмотрев на мышонка. — Но я хочу знать, что может он. А теперь, вы трое, брысь отсюда.

В ту же секунду стоявшая в углу у двери метла взлетела со своего места и смахнула Химозу, Остряка и Кричуна за порог. После этого вновь раздался громкий треск, и избушка с тяжелым вздохом развернулась обратно к лесу.